Старый дом и змеи

 

Мне без малого почти 60 лет, но до сих пор не могу спокойно относиться к змеям. Вроде бы никогда они меня не кусали и моим близким вреда никакого не приносили. Я человек не пугливый и не брезгливый, но внезапное появление этих пресмыкающихся вызывает у меня желание обойти их стороной. При встрече с ними срабатывали слова моих родителей, что змей нельзя убивать дома, надо их прогнать или унести подальше от дома. Убитая в доме змея приносит большие несчастья. Иногда мне кажется, что эти существа связывают нас с потусторонним миром. И мои многолетние наблюдения подтверждают это. Каждое появление змей во дворе завершалось кончиной кого-то из моих близких. А, может, моё воображение склонно к преувеличению или это просто совпадения. Так это или не так, но свою семью я оберегаю от змей так же, как когда-то учили меня родители. Встречи со змеями у меня начались с тех пор, как я помню себя… Это было очень давно.

После насильственного переселения с Дальнего Востока мои родители: отец Ким Чандин (25 лет) и мать Хан Гесун (24 года) с двумя малолетними детьми оказались в посёлке «Новая жизнь» колхоза «Политотдел» в Ташкентской области. Привезли их в ноябре месяце 1937 года и поселили в бараках. Каждая семья занимала отсек с нарами и отгораживалась от других матерчатой занавеской. Обогревались и готовили себе пищу в буржуйках, самодельных примитивных металлических печках. Надо было как-то пережить зиму… Переезд в антисанитарных условиях, нехватка элементарных удобств, холод, голод — вот с чем пришлось столкнуться моим родителям и всем переселенцам. Почти каждую неделю хоронили людей. Особенно часто погибали малолетние дети. Мои родители потеряли двух сыновей. Это были мои старшие братья. Молодость и стремление во что бы то ни стало выжить, позволили моим родителям пережить зиму.

С наступлением весны родители, посоветовавшись, обратились в сельсовет с просьбой выделить какой-нибудь маленький полуразрушенный домик. Они планировали своими силами сделать ремонт. Как-никак к зиме будет собственный домик. Но в сельсовете сказали, что всё, что было, уже распределено. Тогда моя мать указала на одинокий полуразрушенный дом возле небольшого кургана.

«А вы там сами не захотите жить», — сказали в сельсовете.- Это дом, где перед похоронами помещали покойника. А курган — это старое заброшенное кладбище».

Мать, недолго думая, сказала: «А вы дайте его нам. Мы сделаем там ремонт и будем жить». И, с надеждой, что отец поддержит её инициативу, повернулась к нему. А отец знал, если жена что-то задумала, всё равно не отступит. И ещё он знал — вторую зиму им без дома никак нельзя.

И вот в один из весенних солнечных дней отец с матерью взяли с собой несколько узелков и переехали в этот одинокий мрачный дом возле кургана. Этот дом кишел змеями, которые лазили и ползали везде. Многочисленные норы были на стенах, на потолках, на земляном полу. Курган с проваленными мусульманскими могилами тоже кишел змеями. Все: и переселенцы, и коренные жители (узбеки и казахи) далеко стороной обходили это место. Не знаю через что пришлось пройти моим молодым родителям, чтобы побороть в себе страх и не сбежать оттуда. Первая ночь, я думаю, прошла без сна. Со следующего дня начались уборка и ремонт с замазыванием многочисленных нор. Норы, разумеется, прорыли крысы и галки. А змеи охотились за ними. В первые годы я не помню дня, чтобы не находили змей в доме. Они удивительно бесшумно лазили по стенам и спускались на пол. Мы каким-то шестым чувством ощущали, что даже за спиной змеи изучали нас. Правда, они ни разу никого не укусили. И мы старались не убивать их дома, а просто выгоняли прочь, что они и сами были рады сделать. Но редкие гости в нашем доме на ночь не оставались.

И в этом доме мои родители прожили целых 18 лет, четверть своей самой активной жизни. Перед войной в этом доме родился мой старший брат Иннокентий, спустя 2 года – Феликс. После войны родилась сестра Евгения, потом я и, следом, две мои младшие сестры Менвора и Чивора.

В начале войны отца назначили бригадиром рисоводческой бригады. Стране нужен был рис, как продовольственная единица для обеспечения фронта. За высокие урожаи риса в годы войны в 1946 году отец был награждён Орденом Ленина. Удивительно отзывчивым, добрым и внимательным был мой отец. И таким он остался в моей памяти.

Но однажды мы его чуть не потеряли. Это случилось, со слов матери, во времена «ежовщины», когда люди даже шёпотом боялись обсуждать какие-либо события и высказывать своё мнение, когда люди боялись друг друга, потому что знали, что среди них были доносчики, когда все боялись просто наступления темноты, потому что ночью приходили и забирали мужчин… И потом они бесследно пропадали — или надолго, или навсегда.

Так вот, однажды ночью постучались и в наш дом со змеями, и позвали отца. Мать моя — боевая женщина — оттолкнула отца от двери и сама вышла к работникам ОГПУ. Их привёл к нам всем известный доносчик Фёдор за определённое вознаграждение.

В эти минуты решалась судьба нашей семьи. И мать, как никто другой, понимала это.

Как ни прятался Фёдор за спинами работников ОГПУ, мать сразу его вычислила и всё, что накипело на душе…, всю боль свою за потерянных детей, за чудом прожитые годы переселения, за унижения, за голод и холод, за этот дом со змеями — всё это как извержение вулкана, вылилось на его голову.

«Кажется, мы ошиблись ночью домом. Мы не туда пришли,» — с этими словами он увёл всех в сторону основного посёлка. Вот такие смутные времена мы пережили в этом старом доме.

Жизнь продолжалась своим чередом. Однажды ранним весенним утром мы проснулись от шума бульдозеров. И, как все любопытные дети, в чём были выскочили на улицу и замерли от увиденной картины: впереди, сколько видели глаза, простиралось ровное поле, а в камышовых зарослях искрилась и журчала наша любимая речка Чирчик. Оказывается, бульдозеры работали всю ночь. Они сровняли курган с целью расширения посевных земель. А вместе с курганом ушли змеи из нашего дома. Но ещё много лет на месте кургана дети находили монеты, вещи, кости умерших когда-то людей.

А жизнь неуклонно заполняла всё освободившееся пространство. Она шумела возле нашего дома гулом моторов и зеленеющими полями.
Мы взрослели и дом, в котором прошло наше детство, уже не казался нам таким мрачным. Он был частью окружающей нас природы, необозримых полей, прозрачных вод реки Чирчик.

И почему-то самые тёплые воспоминания детства, самые счастливые моменты жизни ассоциируются у меня с этим старым и родным домом.