Школьные годы

С 1956 года начался школьный период в моей жизни.

Школа представляла собой одноэтажное «Ш» — образное здание со спортивным стадионом со стороны главного фасада. Вокруг стадиона, словно зрители стояли акации, тополя и гледичии, со своими устрашающими иголками, которые словно предупреждали: «Не подходите, уколю смертельно!..» Сбоку от школьного стадиона стояли спортивные снаряды: перекладина, брусья и конь. Настал первый сентябрьский день 1956 года.

Нас, мальчиков-первоклашек, собрали в отдельный класс. Набралось около 20 ребят: 19 корейцев и один узбек по имени Махкам. Учительницей нам назначили Олимпиаду Николаевну, удивительно приятную, душевную женщину с замечательными педагогическими способностями (из семьи потомственных педагогов).

Преподавание в школе велось на русском языке, а половина класса, в том числе и я, пришли в школу, не зная ни единого слова по-русски. Я представляю, сколько терпения, выдержки и энергии потратила на нас Олимпиада Николаевна, чтобы к середине учебного года мы могли уже читать, писать и делать простейшие вычисления. Я помню, как часто она переходила на простой, нам понятный, бытовой корейский язык «коре маль», чтобы объяснить нам ту или иную вещь. Я никогда не был примерным учеником, не корпел над книжками и домашними заданиями, но день за днём всё больше и больше, как губка, впитывал в себя семена знаний. Особенно легко давались мне точные науки.

Остудить эту жажду знаний удавалось только в перерывах между уроками на школьном стадионе, где я любовался старшеклассниками, которые выделывали головокружительные трюки на перекладине, брусьях и коне. Особенно мне запомнился один из них — Геннадий, который на перекладине делал, как мы называли, «Солнце».

Мы, первоклассники, в ожидании очередного зрелища собирались на каждой перемене. Гена же каждый раз испытывал наше терпение. Он, неторопливо сходив в «нужник», медленно подходил к турнику, почему-то тогда все так называли перекладину. Подпрыгнув и повисев немного, он опускался на землю. То ли давал понять, что слишком мало собралось народу, то ли просто у него нет настроения. Мы все уже начинали волноваться, что перемена вот-вот кончится и часть учеников, уже направилась на урок. И вот тут-то Гена лихо подходил к турнику и, сильно раскачавшись, начинал делать свой удивительный полёт, вращаясь и описывая круги, как солнце. Мы, разинув рты, любовались им и в мыслях представляли себя на его месте до такой степени, что даже плечи наши расправлялись, а грудь выпирала колесом. Уже прозвучал звонок, приглашая всех на очередной урок. На площадке остались всего несколько ребят, то ли самых стойких, то ли из числа не подготовивших урок. А Гена всё делал и делал свои знаменитые круги. Наконец он, опомнившись, останавливался, спрыгивал на землю и медленно, нехотя шёл на урок.

Сильный, ловкий, физически развитый, кумир мальчишек. Но чего-то ему в жизни не хватило. Он не сумел найти своё место и ушёл из жизни сам.

Такова жизнь. За неё надо бороться и уметь побеждать. И тогда в ней хватит места для самой дерзкой вашей мечты…

Незаметно закончился учебный год и мы перешли во второй класс. С развитием демократии к этому времени в школах стали создаваться смешанные классы. Нас тоже объединили с девочками из параллельного класса и создали два смешанных класса. Я с будущими друзьями остался во 2 «А» классе. Помню, присутствие девочек в классе толкало нас иногда на совсем необъяснимые поступки, некоторых — к излишнему хамству, а других, в том числе и меня, к желанию лучше учиться и тем самым обратить на себя внимание.

Так незаметно пролетели два года.

Жизнь вне школы в этот период протекала у меня как у всех пятидесятников, начавших немного привыкать к ослаблению жёсткости политического режима, оттепели. Избыток энергии направлялся на постоянные игры в футбол и драки после него «улица на улицу».В колхозе, в основном, были две враждующие стороны: с одной стороны-улицы Новая, Косая (ныне Спортивная) и Переселенская, а с другой — улицы Садовая и Победы. Бои шли с применением рогаток, лука со стрелами и даже ножей. До смертельного исхода дело не доходило, но серьёзные ранения, разумеется, были. Помню, как в одной из атак выпущенная кем-то стрела ранила Юн Геру, лидера нашей стороны, а камень, запущенный из рогатки, попал в висок его братишке Лёве. Не дай, бог, попасть в плен к противнику. Издевались только так.

Но это продолжалось недолго. То ли родители своевременно приняли меры, то ли самим надоело, а, скорее всего, правление колхоза нашло, наконец, правильный выход, но уличные бои прекратились. Между улицами начались спортивные состязания. Особенно большой популярностью пользовался футбольный турнир за кубок «Политотдела». Энергия ребят была направлена в нужное русло. Стало намного интереснее и безопаснее жить. Пример всем подавала созданная в то время футбольная команда «Политотдел», выигравшая турнир между колхозными командами, и получившая право играть во втором дивизионе мастеров футбола страны.

С третьего по четвёртый класс занятия у нас вела прекрасный знаток своего дела Анастасия Власовна, тоже из рода потомственных учителей. Более строгая и требовательная, она сумела закрепить в наших умах всю базу полученных знаний и профессионально подвести нас к предметной системе.

В третьем классе нас приняли в пионеры. Это считалось важным событием в жизни детей. Если кому-то отказали в приёме, в основном, по причине неуспеваемости, это считалось большим позором.

Начальные классы остались позади. Теперь мы стали старшеклассниками и с 5 класса каждый предмет вёл соответствующий преподаватель.

Из школьных учителей, с которыми мне пришлось столкнуться, более всего мне запомнились учитель по математике Алтухова Эмилия Васильевна, учитель по физике Ким Виктор Наумович и учитель по русскому языку и литературе Тё Василий Николаевич.

Эмилия Васильевна вела у нас уроки математики и была нашим классным руководителем. Она была молодым специалистом и приехала работать в колхозную школу по направлению из института. Она сумела раскрыть и развить во мне, колхозном мальчишке, определённые математические способности. Только сейчас на склоне лет, заглядывая в своё детство, я понял, что её чрезмерная строгость в отношении меня не что иное, как желание выделить из общей массы и, возможно, сделать математика.

Эмилия Васильевна, я не стал математиком, но знания, полученные от Вас, помогли мне стать хорошим инженером, не только в плане вычислений; больше — в умении чётко мыслить и принимать правильные, обоснованные решения. Я бесконечно благодарен Вам…

Виктор Наумович вёл уроки физики и астрономии. Надо сказать, что у Виктора Наумовича я в любимчиках не ходил. Любимчики у него были другие ученики, аккуратно посещавшие школьный кружок по физике, помогавшие ему в наведении порядка в кабинете. А мне приходилось всё свободное время помогать родителям в поле и дома. Но это нисколько не уменьшило моего интереса к физике и астрономии. Просто многое пришлось постигать самому…

Ближе нас столкнула жизнь уже в более зрелом возрасте, когда он стал директором школы. Виктор Наумович успел выучить троих моих сыновей и наша семья всегда с благодарностью вспоминает его. Наиболее ярко проявился его талант педагога и руководителя школы в 90-е годы прошлого столетия, когда он сумел создать один из сильнейших педагогических коллективов в Республике. В тот период среднюю школу успешно закончили мои сыновья Павел, Сергей и Евгений. В то время процент поступаемости в ВУЗы выпускников школы №19 колхоза «Политотдел» был достаточно велик даже в сравнении с городскими школами Республики, а в 1995 году он достиг более 90%. Практически, поступали все, кто желал учиться в ВУЗе. Хорошие знания, полученные моими детьми в школе, позволили им закончить университеты и успешно начать трудовую деятельность.

Мне близки в нём кругозор знаний, широта мыслей, и постоянное стремление к повышению своего уровня. Это — мудрый, справедливый, отзывчивый, до глубины души интеллигентный человек. Он всю свою жизнь посвятил школе и оставил добрую память.

Василий Николаевич вёл уроки русского языка и литературы и в выпускном 10-м классе был нашим классным руководителем. Это сложный, противоречивый человек, психолог и философ, не сумевший себя реализовать. По-моему, он оказался не в своей стихии, в другом качестве он мог бы достичь большего, например, мог бы стать руководителем какого-нибудь издательства.

Помню, как в 9 классе целый урок разбирали моё сочинение на свободную тему, написанное под впечатлением рассказа родственника, приехавшего из Комсомольска-на-Амуре, где он оказался не по своей воле. В сочинении я очень часто задавал вопрос: «Зачем? Зачем говорят, что строят комсомольцы, если фактически работают заключённые?..» и т. д. и т. п.

В классе стало шумно от бурного обсуждения, которое склонялось не в мою пользу. Несколько девчонок хотели выйти с предложением об исключении меня из комсомола. Ситуация становилась курьёзной. Если бы этот вопрос довели до райкома, решение пришлось бы принимать моему старшему брату Иннокентию, который тогда работал секретарём райкома комсомола. Но всё обошлось. Я дал, кажется, слово, что больше не буду так писать. Правда, думать так никто не запрещал.

А на выпускном вечере Василий Николаевич остановил меня и сказал: «Знаешь, Гера, не знаю, куда ты будешь поступать… Скорее всего в технический… Пиши сочинение так, как ты думаешь… Никто не осмелится поставить тебе двойку.»

То ли он, таким образом, попросил извинения за устроенную «чистку мозгов», то ли сам давно был убеждён, что в этом мире больше лжи и несправедливости…

Мы незаметно повзрослели. И, как все молодые люди в этом возрасте, мы, конечно же, влюблялись, и неоднократно. Только я был неприметным, очень скромно одевался по финансовым причинам и, естественно, поэтому попыток ухаживать не предпринимал. Результат был бы отрицательным.

Заметным событием было появление в 9 классе европейских девочек из Лубзавода. Среди них несомненно выделялась Лигай Римма, красавица, словно сошедшая с китайских картин, распространенных в то время. На танцах, проводимых по субботам, её постоянно охранял брат, потому что в кавалерах не было отбоя.

Появление кокетливой Раечки тоже вносило определённое оживление в однообразную жизнь ребят… Вместе с ними пришла к нам пора влюблённости.

Последние годы в школе я понимал, что пришло время отметать в сторону всё, что мешает набираться ума, знаний. Остальное: любовь, уважение, признание, я был уверен, обязательно придут. И надо к этому готовиться.

Наступил 1966год. В этом году выпускались два одиннадцатых и два десятых класса. Ажиотаж вокруг выпускных экзаменов был огромный.

Я сам подготовку к экзаменам начал с Нового года: это ежедневные самостоятельные занятия до 10 часов ночи. С родителями была договоренность: если я сдам хотя бы основные предметы на «отлично», то они отправят меня учиться в Россию. В период экзаменов я почти ни с кем не общался. Утром заходил первым на экзамен, а потом, не дожидаясь результатов, сразу шёл домой готовиться к следующему.

Наконец экзамены закончились. Всех, вместе с родителями, пригласили в актовый зал нашей школы для вручения аттестатов зрелости.

Смотрю, в президиум приглашают моего отца Ким Чан Дина и отца Климовой Наташи, отличницы с параллельного класса.

Не буду скрывать, в аттестате у меня было семь троек, но экзамены, судя по всему, в результате усиленной самостоятельной подготовки, сдал почти все на «отлично». В то время я не придавал этому значения, а сейчас я понял, что учителя оценили моё упорство, зрелость не детского мышления, истинные знания, полученные мной в результате самостоятельной подготовки, и выбрали в президиум моего отца, хотя в нашем классе тоже были отличники.

Отец, довольный, весь сиял на виду у всех. Старший брат, гордый за мои успехи, коротко сказал: «Молодец, профессор! Так держать!». А дома счастливая мама грубой и шершавой от постоянной работы рукой незаметно смахивала слёзы радости. Это была большая победа для всей нашей семьи. И я был счастлив, что сумел подарить эту радость самым близким и родным мне людям.

Вот так закончились мои школьные годы.

 

***

Жизнь продолжается… У меня уже шестеро внучат.
Для Вас дорогих и любимых учителей исполняю эту песню о школьных годах…

С уважением и благодарностью,
Ким Ге Ро